Соло на бумаге - стихи - избранное

             Китобой  (процесс)

Мой океан – мой дом, моя пучина,

Земля от полюса до полюса моя.

Я кашалот, я не горбач, я кит – мужчина,

За горизонтом ждёт меня семья.

Плыву размеренно, дыхание фонтаном,

Ласкают волны, в сон меня клоня.

И тем же курсом, Тихим океаном,

Шёл пароход, который чуть крупней меня.

Я помахал ему приветливо хвостом

И дал приблизиться неловкому железу.

А то, что было после этого, потом...

В такие авантюры больше не полезу.

Гарпун в спине и сильно трос натянут,

Вся жизнь моя на этом волоске.

Нырну на дно; они устанут и отстанут,

А я уйду в решительном броске.

И сорок тонн нырнули в преисподнюю,

Как за спасением, как в омут головой.

Все исполняют миссию Господню,

И каждый вправе быть самим собой.

Я бил рекорды – больше километра,

Но боль пронзительно стучит в моём боку.

Хоть здесь спокойно, нету даже ветра,

Но надо вверх; я больше не могу.

Моя свобода, жизнь моя на тросе.

Не будем выяснять, кто виноват.

Я видел, как торпеды ходят в гости,

И я торпедой стал минутою назад.

И тот железный поплавок, пробитый снизу,

Наверно, мой красивый трюк уже засёк.

Он клюнул носом и, не получивши визу,

Границу водной глади пересёк.

Обломанный гарпун торчит наружу.

Я, отплывая, слышал чей-то крик.

Он думал, что в своём я доме струшу?!

В моём роду был знаменитый Моби Дик!

                 Шахматы

Бескровный бой, безжалостная схватка.

Идёт жестокая, но тихая война.

Не цепкость рук, а логика и хватка,

И, к счастью, что не жизнь в игре цена.

Здесь поле брани лишь из двух цветов.

Сценарий с жертвами, гамбитом, рокировкой.

Всё на виду без комментариев  и слов.

Не главное – владеть физической сноровкой.         

Игра, где пешки нападали на слонов,

Где дамы королей не пропускали,

Где даже мат не состоит из слов,

А кони только буквой «Г» скакали.

Король без свиты, как и в жизни, одинок,

Беспомощен и ходит понемногу.

А королева, получив свободу, ходит в бок

И нападает, в стан врага, внося тревогу.  

Здесь офицеры вольны в сторону  ходить,

Их клетчатое поле – целая страна.

И только пешки здесь не могут отступить,

И жалко съеденного пешкою слона…

                  Передышка

Солнце, краски... Райский остров.

Лёгкий бриз и пенье птиц.

Мы вдали от этих монстров,

Городских проблем столиц.

Изумруд воды прозрачной,

Пальмы на песке растут...

Даже в хижине невзрачной

Здесь изысканный уют.

Ни газеты, ни эфира,

Никого и ничего.

И глаза, как два сапфира,

Блеск желанья моего.

Дивный уголок вселенной,

Бриллиант надежд, мечта,

Тайна жизни сокровенной

Свет нашедшего крота.

Только яхта у причала

Наша с прошлым миром связь.

Хочется начать сначала,

Душу, не макая в грязь.      

Солнце греет, обжигая

Загорелые тела,

Я нагой и ты нагая;

Не пугают зеркала.

Телефоны не тревожат,

Сгинул созиданья зуд.

Совесть не кричит, не гложет;

Все ж по-разному живут.

Широта совсем другая

И другая долгота,

Я, в зените пребывая,                                        

Вижу тень от живота.

Всё прошло, как пища в голод;                          

На семь дней оплачен рай.

Ждёт работа, шумный город,

В путь вещички собирай.

Передышка на забеге:

Всё прекрасно, Боже мой!

Провели недельку в неге,

Отдохнули и ... домой.

             Заблуждение

Мы до сих пор не знаем, есть ли жизнь на Марсе,

И собираемся туда послать «гонцов».

Как мы для марсиан предстанем в этом фарсе?

Чем снарядим отчаянных  землян и храбрецов?!

Для нас пришельцы всемогущи и сильны,

Порабощение Земли в их полной власти.

Мы что на Марс отправим корабли

С вооружением от всяческой напасти?

И если жизнь там есть (точнее - там была),

Для них мы чужеродные пришельцы.                                     

Хоть наша цель - не местным кабала,

А помогать друг другу, словно погорельцы.   

Нас деликатно выгнали с Луны,

И в космосе пока нигде не «замочили».

Вот генералы поживились бы с казны,

Когда бы только повод получили.

И этот бред воинственных землян,

Растиражированный «недалёкой» прессой,

Хотя самим не удержать евреев и армян,

Ассимилирующих в Нью-Йорк иль под Одессой.

И даже добрый гость для нас – чужой,

Намерения их нам просто не понятны.

Как с муравьём договориться иль пчелой?

А есть такие, что противны, неприятны.

В далёком мире мы слабы и одиноки.

Враждебный, чужеродный, страшный мир.

Там будет не до секса, не до караоке,

И в наслажденье не коньяк, а молоко, кефир.

Без паспорта пришельцы – нелегалы,

Без визы – нарушители границ.

Ещё таких законов не создали:

Пришельцев контролировать и птиц.

И мы, добравшись до другой планеты,

Навряд ли станем с кем-то воевать,

А затаившись, как разведчики, аскеты,

Науке будем тихо «пищу» добывать.

Мы о других так часто судим по себе

И в чужеродной силе видим злобу.

А разобраться б человечеству  в себе,

Не передав другим свою хворобу.

       Любовь! Синонимов не знаю…

Любовь! Как много в этом слове!

Оно в зачатии, в основе,

Любовь похожа на цветы,

Она – вершина красоты.

Не надо зеркала менять

И постоянно голодать.

Коль жить активно, интересно,

То будет в этом мире тесно.

Добро со слабостью не путать,

За силу зло не принимать.

Любить – не только нежно щупать,

Любить – ещё и уважать.            

Словами всё не объяснить

И, натянувшись, рвётся нить.

Любовь! Синонимов не знаю.

Я с ней живу и умираю.

                  Весна

Из объятий вырвавшись зимы,

Устремятся вешние потоки,

На просторы убегая от чумы,

Задержавшей их на длительные сроки.

Дух свободы опьяняюще манит,

В устья путь проложен словно спьяну.

По наклонной тянет, как магнит,

К неизвестному доселе океану.

И бежит, родившись, ручеёк,

Набирая силу и взрослея.

Ручейки сливаются в поток,

И стремятся вниз, от высоты хмелея.

А кому совсем не повезёт,

Испарятся в облако на небе,

И продолжат свой круговорот

В зёрнах прорастая, в хлебе.

               Хитрая затея

Ночь стояла, падал снег,

Плечи в белом, как погоны.

Незаметно человек

Покидал пределы зоны.

Безнадёга. Не проси.

Силы только на рывок.

Был период на Руси:     

Ни за что давали срок.

И сидели за забором

Всяких множество людей: 

Те, кого назвали вором -

«Политический», злодей

Воровал у Бога мысли,

Что он волен быть свободным,

Право, чтоб на нём не висли,                    

Быть не бедным, не голодным.

И ему для воспитанья

Дали тачку и кайло.

Исправляли сапогами

Симпатичное «хайло».

Но рождались за Уралом,

На Амуре города,

Сокращали путь каналом,                                

Есть Норильск, и Воркута...

Убивали за идею.

Созидали, убивая.

Я от этого дурею...

Ну, страна у нас такая!  

И так думаю, что Сталин,

Коли всех не прокормить,

В свой ГУЛАГ народ отправил                        

Даром родине служить.

Эта хитрая затея

Щедрые дала плоды,

Всей страною богатели

На костях и без еды.

Победителей не судят!?

Судят, но не осуждая.

Может совесть кто разбудит,

Раз страна у нас такая?..               

            На допросе

Не дави мне, начальник, на жалость.

Ты меня самого пожалей.

Что от этой мне жизни досталось?!

Ты уж лучше мне рюмку налей.                              

Помолчим, закурив папироску,

Я, уставившись в пол, посижу

И, локтём опираясь на доску,

Может, сам обо всём расскажу...

Вот сижу без вины виноватый:

По закону конечно - подлец.

Всею вашей махиной распятый

Защищавший ребёнка отец.

У него же в родне  прокурор.

Я не в силах тягаться с богатым.

Да и что ему мой разговор,

С этим наглым хиппи лохматым?

Это ж как в безнаказанность верят,

Что за деньги всё можно купить?!

Моё горе ничем не измерить.

Есть такое, что им не простить.

Руки сами к ружью потянулись.

В пьяном виде... она же дитя...

Веселились они и глумились...

Я нашёл их неделю спустя.

Разговор получился коротким;

Я не очень силён на язык.

Нрав у них изменился: стал кротким.

Оба-два заскулили: «Мужи-ик...»  

По машине обоих размазал;

Про детали пока умолчу.

Впрочем, обе их эти «детали»

На  кресты я им приколочу.

Мы сидим с тобою напротив,

Но тебе меня не понять.

Ведь и я по закону не против,

Если б мог закон защищать.

Ты не жди, я уже не раскаюсь.

Каждой подлости есть свой топор.

Если в обществе мразь вырастает,

Кто-то должен давать ей отпор!

                   ***

Словно когти впились в душу,

И не надо больше слов.

Из воды бы мне на сушу

И в реальность бы из снов.

Ни во что нет больше веры,

Пахнет ложью и дерьмом.

И чем выше «эти сферы»,

Тем сильней разит душком.      

             Возвращение

Ночь. Тепло. Окно раскрыто.

Надоедливый сверчок.

Вдруг залаял пёс сердито

И пустился наутёк.

Сон не шёл, но спать хотелось,

Всё затихло как-то вдруг.

И затем, с кошмарным гулом,

Зашаталось всё вокруг.

Был толчок, потом тряхнуло.

Звук, как лопнула струна.

Пол внезапно потянуло,  

И обрушилась стена.

Что-то больно ткнулось в спину...

Дальше темнота, покой.

Но очнулся. Руки стынут,

Не пошевелить ногой.

Где я? Что со мною было?

Почему здесь так темно?

И под сердцем так заныло...

Что я сплю, смотрю кино?                                    

Застонал. Свой голос слышу.

Мне бы воздуха и свет.

Головой нащупал крышу,

Что-то стукнуло в ответ.

Воздуха набрал и крикнул,

Получился тихий писк.

Надо мною кто-то гавкнул,

Завизжал «болгарки»  диск.

Скрежет, стук, в глаза песок.

Невозможно шелохнуться.

Боль пульсирует в висок,

Даже сил нет улыбнуться.

Проломили брешь в бетоне,

Свет, ворвавшись, ослепил.

«Есть!.. Живой!.. Тащите к зоне!

Доктора!.. Всё, зацепил!..»

Вертолёт стоял на взлёте.

Кто-то взял под козырёк:

«Третьи сутки на исходе...

С возвращением, сынок!»    

      Звонок из одиночества

Мне был звонок из одиночества

От погибающей души.

Уходит жизнь - Её Высочество,

И некому сказать: «Дыши!»,

И некому погладить руку,

Элементарно пожалеть.   

Одно – перенести разлуку.

Но одиночество!.. Как клеть.

Ты в этом «склепе» незаметный,

Совсем ненужный, всем чужой,

Как пришлый гость инопланетный,

И где-то  в  космосе дом твой.

Как прежде никому нет дела,

Молчат звонок и телефон.

В последний раз и солнце село,

И был последним тихий стон.

Душа теперь за этой сферой,

И остывает в теле кровь.

Покинута надеждой, верой

И потерявшая любовь,

Без сожаленья и с желаньем

Из этой жизни тихо уходя,

Лишь на словах оставив завещанье:

«Не дай Вам Бог прожить, как я».

               Рикошет

Не может не  тронуть трагичный сюжет,

И с болью от сердца идёт рикошет...

Мы в вечность уходим кто с чем, кто ни с чем.

Оттуда приходим, не зная зачем.

Мы жизнью зовём: кто свой ад, кто свой рай,

Кошкой цепляясь за каждый сарай.

Мы вязнем в болоте, теряем мгновенья,

Не веря, что счастье и есть прегрешенья.

Мы бьёмся и мечемся, рвёмся, бежим,

Глупости делать, увы, не спешим.

Мы разные все, но во многом похожи,

Как дней череда за окном непогожих.

Мы к цели стремимся, за счастьем спешим,

И график нарушив, забыв про режим,

Несёмся навстречу тому, что не ждут.

Одно неизбежно: живые – умрут!

***

Входи! Ко мне открыта дверь.

И звуки белого рояля

Ласкают нежно нас теперь,

Двоих  в одно объединяя.

Рассвет не будем торопить,

Нам больше нравятся закаты.

И, пригубив, не погубить...

Виновны, но не виноваты!                

          Ситуация     

Ехал белый Мерседес,

Совершая политес.

А ему наперерез

Мчался чёрный Мерседес.

Тот, который чёрный был,

Белого не пропустил.

И теперь они стоят,

Кушать денежку хотят.

          Вечный спор

Жизнь и судьба по-своему тасуют фанты,

Нам не дано их логики понять.

Купе. Дорога. Четверо играют в карты,

Насущные вопросы пытаясь обсуждать.

Все незнакомы, встретились впервые,

Их случай в поезде на ночь соединил.

Все разной веры. По религии - чужие.

И  кто-то первым эту тему осветил.

Тут православный, даму кроя королём,

Сказал, что все когда-нибудь там будем.

Когда Бог призовёт, тогда, мол, и умрём,

Но этой жизни никогда мы не забудем.

Вдруг мусульманин резко возразил:

«Да вы живёте и хороните неверно.

И наш Аллах, мудрейший из светил,

Нам наказал очистить эту скверну…»

«Древнейшая религия - буддизм!

А обе ваших в поклоненьи богу.

Но бога нет. Ни мир, ни нас не он творил.                          

В нирвану сами пролагаем мы дорогу».

«Ну, а по мне, религия – дурман,

Кормящий многих с толстым пузом»,-

И вроде, как раскрыв обман,

Покрыл сомненья атеист козырным тузом.

Шёл бурный спор, и напряжение росло,

Религия лишь всех их разобщила.

Для атеиста – это бизнес, ремесло,

Для остальных, как солнце, как светило.

Возможно, все религии правы,

По-своему народом управляя.

Они, как влага для сухой травы,

Воспитывают души, выправляя.

У веры есть особенность одна:

Кто верит, многое приобретает.

А кто не верит, и не верил никогда,

Тот тоже ничего не потеряет.

***

Истоков уж никто не помнит,

О них лишь сказки, да легенды.

Холодный ветер волны гонит

На скалы у моей «фазенды».

Суровый мир. Здесь всё обман,

Как тишина восточного базара.

Не от вина, от чистых мыслей пьян,

И вторит им созвучная  гитара.

                    Свои

Высокий берег, быстрая река,

По небу белой стайкой облака.

Под радугой седой водоворот.

Изгиб реки – кому-то поворот.

Природный шум не то, что городской,

Любой – он для твоей души покой.

Здесь только твари неразумные, зверьё.

Где нет людей, там очищение твоё.

Морёный дуб и пиво из коньячной бочки,

И помидоры не в нарезке, целиком.

Дымок мангала и баранины кусочки,

Что скоро станут ароматным шашлыком.

А вместо радио одни лесные звуки:

Ручей, цикады, шорох листьев, соловьи…

Возьми, природа, человека на поруки!

Тебе ведь не чужие мы, свои?!

             Невинность

Под  лёгкой вуалью улыбки,

За брызгами вычурных фраз,

Где чувства в иронии зыбки

Для нежно любящих глаз,

Стоять обнажённой не стыдно;

Скользит раздевающий взор.

Сторонним фантазий не видно,

Нутро маскирует декор.

Но если, отбросив условность,

Запреты на время стереть,

Проявится  к счастью готовность,

Отправив скромность на смерть.

И скромность, уже умирая

В объятиях любящих рук,

Всплакнёт, себя презирая,

За годы терпенья и мук.

         Аквариум

В стекло стучится головой

В аквариуме рыбка.

Быть может, не даёт покоя

Хозяина улыбка?

Она мечтает побывать

За этой тонкой гранью.

Откуда маленькой ей знать,

Что здесь конец скитанью.

И мы подчас спешим туда,

Где жизни не бывает;

Теперь и в космос без труда

Ракета вылетает.

Дитя и старичок седой,

Всё верим в небылицы.

Да, мы такие же с тобой,

Лишь разные границы.

***

Нам не за что любимых упрекнуть

Пока они любимы и желанны,

Пока крылами хочется взмахнуть,

Пока они игривы и жеманны.

Увы, ничто не вечно, будет и закат,

И счастье осветит не наши лица.

Кто нынче прав, кто будет виноват,

Определит истории страница.

Я просто душу изливаю из себя,

Как будто этим я иллюзии разрушу.

Я просто душу изливаю из себя;

Она выходит каплями на сушу.

             Волчица

Матёрая волчица впервые не ушла,

А раньше от погони убегала.

Иль выхода, обложенная, просто не нашла,

Иль что-то ей сегодня помешало?

Зализывая раны на мартовском  снегу,

Скуля и кровью сильно истекая,

Лежала на худом простреленном боку,

К себе волчонка нежно прижимая.

А этот маленький, совсем ещё щенок,

Был самым слабеньким; она его тащила,

Ведь бросить не могла и дёрнуть наутёк;

Так мать любая  б с сыном поступила.

Но до того как поволокою подёрнулись глаза,

Лизнув волчонка, словно попросила…

И даже у охотника потекла слеза,        

Такая в этом взгляде была сила.   

С собой его забрали; он тыкался, скулил.

Кормили с соски, словно человека.

Он за обиду матери охотников простил,

А это значит, что уже калека.

В клетке за решёткою хромает серый волк,

Он вырос в зоопарке, не в природе.

И может, даже с этого и был какой-то толк,

Но не любили никогда волков в народе.

        Даёт корова…

О том, что молоко даёт корова,

Конечно, в школе слышал Вова.

Но как она его даёт?

Из шланга, может через рот?

Корова же не молзавод,

Нажали кнопку и даёт!

И любопытство захлестнуло,

Мальчишку к книжке потянуло.

Интересоваться стал, читать

И в биологию вникать.

И тут ему открылось диво,

Как всё в природе-то красиво.

Сначала думал, молоко из сена.

А вымя у неё зачем-то до колена?

Потом казалось, коли ест она траву,

Зелёным молоко должно быть наяву.

Но разобрались, всё сложилось у ребят:

Корове молоко дано – кормить телят.

А  то, что мы излишки забираем,

Так оттого, что вымя развиваем.

Хоть добровольно молоко она даёт,

А всё одно зовём - рогатый крупный скот.

Четыре ей соска дала природа,

Чтоб прокормилось продолженье рода.

И после родов ежедневное доение,

Неважно ваше состоянье, настроение.

А если вовремя корову не доить,

Перегорает молоко, извольте повторить.

Так от «обычнейшей» лактации коровы

Зависит: будут люди сыты и здоровы.

Млекопитающее жвачное – корова,

А сколько вкусного всего имеет Вова.

***

Истерично молчит тишина,

Заповедную мудрость хранит,

И противно горчит слюна,

Вылетая на серый гранит.

Пусть надежды снежинками тают,

Пусть нет шансов, и все покидают,

Пусть всем миром нещадно кусают,                      

Но у русских - своих не бросают!

         О счастье

Что Вам мешает быть счастливым,

Что душу гложет в тишине?

В народе говорят, что не родись красивым…,

Возможно, это также обо мне.

Критериев у счастья нет:

Сиюминутное блаженство,

Как недописанный портрет,

В котором нету совершенства,

Фортуны трепетный оскал,

Орда безумная во фраках,

Блистающий огранкою кристалл,

Характер, закалённый в драках,

Недостижимый горизонт,

Эмоция, порыв душевный,

Видений ярких хоровод

И, как всегда, конец плачевный…

За счастьем гнаться не спеши,

Оно само тебя нагонит,

И одинокого в глуши

Похмельным зельем всласть напоит.

               Измена

Эта измена, как выстрел мне в спину.

Эта измена, как крик твой в ночи.

Всё что имел я и всё, что имею,

Разом исчезло: кричи, не кричи.

Эти мгновения жизнь заслонили,

Прошлое смяли в бумажный комок.

Как же мы жили? Ах, как же мы жили!

И пуля тогда не просилась в висок.

Гордость свою за слезами не спрятать,

В прошлое тянет опять заглянуть.

Что же со мною ты делаешь, память?

Так тяжело, что совсем не вздохнуть.

В поле ромашки судьбу нам гадали,

Жёлтое солнышко в белых лучах.

Это они нас иль мы выбирали?..

Мой серый пиджак у тебя на плечах.

Пел соловей, ярких чувств не скрывая,

Нам не хватало ни ночи, ни дня,

И в безграничной любви утопая,              

Жили мы, зависть чужую казня…

Но время свои нам диктует законы,

Шанс не давая сначала начать,

Тогда бы не делал из Вас я иконы,

Я б реки учил поворачивать вспять.

Эта измена, как выстрел мне в спину.

Эта измена, как крик твой в ночи.

Есть поводов сотни, не вижу причину,

И это не лечат даже врачи.

Всё непременно проходит, кончается.

Может и это когда-то пройдёт?!

Жаль, что любовь не всегда возвращается.

Но верю, надеюсь, любовь не умрёт.

***

Капают, капают слёзы дождя,

В лужах печальная осень.

Лебедем белым по небу скользя,

Облако лето уносит.

Жизнь пробивается к свету, к теплу,

Каждому хочется солнышка. 

Пальцы за каплей скользят по стеклу,

А выпито всё уж до донышка.

         Удаль русская

Ой, не полем, не дорогой

                         удаль русская летит,

А над горем, над тревогой

                         в небе соколом парит.

У неё другая доля,

                         у неё судьба своя,

В клетке золотой не воля,

                         воля там, где ширь твоя.

Непокорной быть и гордой

                        ты, Россия, создана.

Континенты породнила

                        необъятная страна.

За Уральскими горами

                         бесконечная тайга,

Ты одна, как мать-отчизна,                                     

                        мне Россия дорога.                                      

Зёрна хлеба колос клонят,

                        ходят волнами поля.

Здесь берёзовые рощи,

                        здесь под снегом тополя.

Твои реки полноводны,

                         ширь степная, дивный рай.

Край, в котором ты родился,

                         никогда не забывай.

            Икона

Тихий вечер и капает дождик,

Да зима нагоняет тоску.

В мастерской свободный художник

Под роспись готовит доску.

Никого не желая тревожить,

С кем-то шёпотом стал говорить.

И ту, что ему всех дороже,

Он искусством решил покорить.       

Краски ложились мазками,

Рождая женский портрет:

Фея взирала очами

Оттуда на весь белый свет.

Нежный взгляд её просвещённый,

Улыбка на тонких губах…

Вот так и рождались иконы

У мира всего на глазах.

***

Я шепчу. Ты не слышишь меня.

Я кричу! Всё равно ты не слышишь.

Ты, наверно, другим чем-то дышишь,

Задувая остатки огня.

Наше будущее позади,

В одночасье – счастье в прошлом.

Говорим, как о чём-то пошлом,

Про любовь, что билась в груди.

Я шепчу. Ты не слышишь меня.

Я кричу! Всё равно ты не слышишь.

И однажды в записке напишешь,

Что ушла навсегда от меня.

                    Сомнения

Терзают душу глупые вопросы,                                            

На них ответ быть может лишь один.

От «нервов» кончились в кармане папиросы

И на висках прибавилось седин.

Зачем свобода, если никому не нужен?

Ответов нет на многие «зачем».

Расстрелян вами не до смерти, но контужен,

А не доказано так много теорем.

В забытом парке древняя скамейка,

Любовь другая зарождается на ней.

Нас пионерская готовила «линейка»

К соревнованию: кто будет всех ровней.

Сменился век и времена пришли другие,

Сейчас совсем другой продукт у нас в цене.

Кто перестроился в те «шустрые», «лихие»,

Тот и сейчас гарцует на своём коне.       

За поворотом всё же будет и прямая,

Изгиб судьбы ещё обычно не излом.

Не надо точек, здесь бы лучше запятая,

Быть может ваше счастье за углом.

И никогда вы «никогда» не говорите,

Так мир устроен; всё бывает в нём.

А если вам дано любить, то вы любите!

Любите ночью, утром, вечером и днём.

Событий жизни вы не торопите,

Они когда положено придут.

И оттого, что сильно вы хотите,

Они быстрее вас, конечно, не найдут.

            В горах

Луга цвели, природа наливалась;

Вот это всё бы в город в сентябре,

А здесь в горах им даром доставалось,

Как снег зимой в Сибири в декабре.

Слюну голодную глотали, подводило,

До позвоночника втянулись животы.

Им в пищевой цепи сегодня не фартило,

Им было мясо нужно, не цветы.

                  Чулан

От дыханья вечности

                           хранит дверной засов:

Давно уж не колышется

                                       маятник часов,

Стариной повеяло,

                           вспомнилось забытое,

Отражает пыль веков

                                   зеркало разбитое.

В мир чужой вторжение

                            может быть наказано,

О жизни привидения

                              наукой мало сказано.

Паутиной склеены

                                   разные предметы,

Тёмные в углу стоят,

                           как страшные скелеты.

Здесь нехоженые тропы,

                               здесь история царит

И за это любопытство

                          нас с тобой благодарит.

Что-то сбоку зашипело,

                          два фонарика зажглись:

Это местный кот Отелло

            ждёт прямой команды: «брысь»!

                   Элегия                         

Я возвращаюсь мысленно туда,

Где нас судьба ещё соединяла,

Где в бесконечность уходили поезда,

Нас двое в лодке у старого причала.        

Среди полей текла широкая река,

К воде усталая склонялась там берёзка.

В твоей руке моя согретая рука,

На горизонте только светлая полоска.

Ты слов красивых мне не говорил,

А я их так мучительно ждала

И берегла себя, а ты не попросил,

А я бы всё до капли отдала.

И вся до клеточки до каждой, каждой

С тобой безумная, счастливая слилась,

И жизнь запомнилась минутой самой важной,

Когда б тебя я, мой любимый, дождалась.

       Дворняжка

Голодный беспородный пёс

Гуляет по дороге,

Рыжий кот едва унёс

От бедолаги ноги.

Дворняжка, в поисках еды,

Залезла на помойку.

В отеле, даже две звезды,

Поставили б ей двойку.

За поведение её

Ругали б и бранили,

Но лучше бы они ещё

Немного покормили.

Предел мечтания у пса -

Обычные сосиски.

Как изощренье – колбаса,

Можно и без миски.

Он понюхает, лизнёт,

Съест всё аккуратно,

Хвостом от радости вильнёт

И побежит обратно.

           Тайга

Здесь нога не ступала врага,

Да и дружеская не ступала.

Царит безраздельно тайга,

Любых просторов ей мало.

У неё есть законы свои,

Человеком они не писаны,

Потому и другие слои

На полянах её прописаны.

Это лёгкие всей Земли,

Это наш колючий барьер,

Кладовая запасов твоих

И сибирский седой интерьер.

И не надо её приучать

К какой-то тенденции модной.

И не надо её укрощать,

Она рождена быть свободной!

         Летний сад

За решёткой Летнего сада,

Где истории дремлют шаги,

Дубовых аллей анфилада,

Скульптуры антично наги,       

Мы робко стреляли глазами,

И кто бы подумал тогда,

Что всё это будет с нами,      

Что это у нас - навсегда.

Мы шли вдоль Лебяжьей канавки,

Боялись счастье спугнуть.

Вот здесь сидели на лавке…

Так начинался наш путь.

Двое идут по аллее,

Желания те же у них.

История Летнего сада

В жизнь отправляет других.

                Древо жизни

Мы с сыном посадили дерево в саду,

Теперь уж и не вспомню, в каком это году.

Стареет древо жизни, крона из ветвей,

Под небом заливается звонкий соловей.

Тоненькие прутики в ветви разрослись,

Наши молодые от истоков разбрелись.

Из детства вырастаем, всё дальше от корней,

И белым горностаем несёмся средь полей.

От ветки оторвался жёлтенький листок,

Он жизнью наслаждаться осенью не смог.

Всё сильно изменилось и мир совсем другой,

Такое и не снилось в детстве нам с тобой.

Сильно огрубела на стволе кора,

Отдавать «на дело» дерево пора.

Ветки молодые вместе со стволом

Рубят дровосеки острым топором.

В жизни всё увязано; корни не губите,

Если свежую листву сохранить хотите.

***

Тебе всё это никогда не позабыть,

И повторить уже ты это не сумеешь.

Ещё способная, как пламя, полюбить,

Как уголёк, безмолвно ярко тлеешь.

Не жди подарков от судьбы, судьба - злодейка,

Она ревнивая, но верная жена.

Мне плечи прикрывает телогрейка,

А на столе бокал креплёного вина.

Мои глаза за тёмными очками,

Их не от солнца прячу, это – от стыда.

Я на коленях извиняюсь перед Вами,

За то, что в дом со мной тогда вошла беда.

Но если б знать судьбы своей теченье,

И коль дорогу смог в тумане выбирать,

То всё на свете отдал, чтоб вернуть мгновенья,

Когда тебе одной пришлось решенье принимать.

Сгорю дотла, раздует ветром пепел,

Вновь прорасту зелёным стебельком.

Путь в гору труден, долог, но он светел…

Вернусь седым и мудрым на портретах стариком.    

                На свадьбе

Танцует девушка на свадьбе у подруги,

И заглушает крики «горько» звонкий смех.

Сегодня проводы под звуки буги-вуги

Того, кого она любила больше всех.

Уроков прошлого ещё не накопилось,

Цыганка счастье нагадала впереди.

А сердце хрупкое о стену льда разбилось,

Осталась только пустота и боль в груди.

Она, танцуя, незаметно удалилась;

Чужое счастье не слезами ж омывать.

И на себя сквозь слёзы злилась и молилась,

Чтобы хватило силы боль свою скрывать.

Затёрла тушь она у зеркала платочком,

И отраженью подмигнула: «Мол, держись».

И в зал вернулась распустившимся цветочком,

Уже поняв, какая злая штука жизнь.

Кипели страсти, гости пьяные плясали,

Изображая счастье - странный  ритуал.

И только двое в этом зале понимали,

Что это просто неприличный карнавал.

Свою любовь она подруге уступила,

Ушла с дороги, чтоб любви их не мешать.

Своей любви она «на горло наступила»,

И это горло перестало вдруг дышать.

Произошла, увы, нелепая ошибка:

Судьба не тех окольцевала лебедей…

С его лица сошла дежурная улыбка,

И обнажилась тайна любящих людей.

Танцует девушка на свадьбе у подруги,

И заглушает крики «горько» звонкий смех.

Сегодня проводы под звуки буги-вуги

Её любви, что превратилась разом в грех.

          Избушка

Засыпана снегом избушка,

Сидит у окошка старушка.

Остыла полная кружка,

Курица квохчет несушка.

Тропинка идёт от дверей

К сараю на десять курей,

Кот рыжий на печке спит,

Да труба чуть заметно дымит.

                Сад                                                   

Говорят, нет времени в раю.

И моё сейчас остановилось.

Сердце в клетке птицею забилось

От того, что я с тобой стою.

Всё застыло, вечность предвкушая,

Отмоталось лентою назад.

И цветущий вишни сад,

Как невеста, в белом утопая,

Может, в чём-то раю подражая,

Мне свои услуги предоставить рад.

                        ***                                                                      

Когда вода Всемирного потопа

Собою затопила целый мир,

И сорок дней, как говорится, была ж..па,

Господь не выходил на связь в эфир.

Претензий не было лишь к водным тварям;

У этих тварей, видно, лучший результат.

И отношения интимные их в паре

Его устроили; так книги говорят.

***                                                                               

Когда ладошкой по щеке, а не ладонью,

Когда на голове венок, - не в головах,

Когда не на броне, а дома с «бронью»,

Когда на «Мерседесе», а не в «Жигулях»,

Пока твой дух ещё не испустился,

Пока глаза в глаза доверчиво глядят,

И на добро ты, если не скупился,

То жди! Быть может, наградят.

            Опыт                                            

Один поэт на склоне лет

Другому  говорил поэту

Про то, как можно выйти в свет,

Как не пропасть, не кануть в лету.

И тот, который был моложе,

Всё аккуратно записал

И делал точно так же тоже,

Но лишь стихов не написал.

                     Пара                              

Что король без королевства?

Что корова без быка?

Без игрушек, что за детство?

Без воды, что за река?

Что без пламени костёр?

Что за речь без языка?

А без шахты - что шахтёр?

Баба - что без мужика?!    

                          Память                               

Нельзя измерить памятником память,

Его размеры ни о чём не говорят...

Вот если ледники слезами будут таять,

И вдруг народы в скорби замолчат,

Когда стихи цитируют на память,

И если песни у народа на слуху...

Неисправимое, конечно, не исправить,

Но в душах будет пусть, как на духу.

***                                                             

Друг другом сколько пленённых,

Разрозненных и разобщённых,

Зомбированных и опьянённых

В застенках квартир городских.

Им нужно вернуться к природе.

В лесу, в саду, в огороде,

С детьми, с палаткой в походе,

Там примут их за своих.

              Случай в цирке (анекдот).

Арена цирка. Дрессировщик в белом

Под барабанов дробь засунул крокодилу

                                          член свой в пасть.

Удар по голове и пасть раскрылась

                                                    перед телом,

Хозяину вернув, его не тронутую «страсть».

Весь из себя, как подвиг, трюк смакуя,

Он вдоль рядов проходит, теребя свой поясок.

«Ну, кто ещё так сможет, головой рискуя?!»...

Вдруг в тишине девичий голосок:

«Позвольте я! Для смелости налейте.                    

Но только мне по голове не бейте».

                 Мой путь…

Мой путь ничуть не ярче, чем у многих,

Не зажигал я звёзд, пожаров не гасил.

А то, что старших уважал, жалел убогих,

Так ведь никто меня об этом не просил.

Я свой духовный мир растил в материальном;

Достойно жить пока никто не запрещал.

И жил, по большей части, в ритме я авральном,

И ничего плохого никому не завещал.

Я был согрет и лаской, и любовью,

В моей судьбе был творчества порыв.

Следы мои не грязью и не кровью;

Тропинка ровная, в конце её - обрыв.

Внезапно время зачеркнёт пути мирские.                          

Окажется нежданной та, что все земные ждут.

Зачтутся добрые дела, учтутся злые,

Воздастся по заслугам ушедшему приют.

    В Санкт-Петербурге данные книги можно приобрести в магазине "Дом Книги" (Невский, 28), "Книжная лавка писателя" (Невский, 66) или на WWW.OZON.RU